Неточные совпадения
Действительно, это был он. Среди рдеющего кругом хвороста темная, полудикая фигура его казалась просветлевшею.
Людям виделся не тот нечистоплотный, блуждающий мутными глазами Архипушко, каким его обыкновенно видали, не Архипушко, преданный предсмертным корчам и, подобно всякому другому смертному, бессильно борющийся против неизбежной
гибели, а словно какой-то энтузиаст, изнемогающий под бременем переполнившего его восторга.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила на Сечь
гибель народа, и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти
люди, кто они и как их зовут. Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, [Кошевой — руководитель коша (стана), выбиравшийся ежегодно.] который обыкновенно говорил...
Ужас, испытанный Климом в те минуты, когда красные, цепкие руки, высовываясь из воды, подвигались к нему, Клим прочно забыл; сцена
гибели Бориса вспоминалась ему все более редко и лишь как неприятное сновидение. Но в словах скептического
человека было что-то назойливое, как будто они хотели утвердиться забавной, подмигивающей поговоркой...
Итак, мог же, стало быть, этот молодой
человек иметь в себе столько самой прямой и обольстительной силы, чтобы привлечь такое чистое до тех пор существо и, главное, такое совершенно разнородное с собою существо, совершенно из другого мира и из другой земли, и на такую явную
гибель?
Наконец поехали на шлюпке к нему — на нем ни одного
человека: судно было брошено на
гибель.
«Пошел все наверх!» — скомандует боцман, и четыреста
человек бросятся как угорелые, точно спасать кого-нибудь или сами спасаться от
гибели, затопают по палубе, полезут на ванты: не знающий дела или нервозный
человек вздрогнет, подумает, что случилась какая-нибудь беда.
Все большая утрата
человеком целостности порождает в
человеке потребность спастись от грозящей ему
гибели, от утери человеческого образа.
А спасение было так близко: один переход — и они были бы в фанзе отшельника-китайца, у которого мы провели прошлую ночь. Окаймляющие полянку деревья, эти безмолвные свидетели
гибели шестерых
людей, молчаливо стояли и теперь. Тайга показалась мне еще угрюмее.
Я чувствовал, что потерял близкого
человека. Как много мы с ним пережили. Сколько раз он выручал меня в то время, когда сам находился на краю
гибели!
В этом
человеке было много загадочного; казалось, какие-то громадные силы угрюмо покоились в нем, как бы зная, что раз поднявшись, что сорвавшись раз на волю, они должны разрушить и себя и все, до чего ни коснутся; и я жестоко ошибаюсь, если в жизни этого
человека не случилось уже подобного взрыва, если он, наученный опытом и едва спасшись от
гибели, неумолимо не держал теперь самого себя в ежовых рукавицах.
Вы подвергали почти верной, почти неизбежной
гибели благосостояние пятидесяти
человек.
Мне часто приходило в голову, что если бы
люди церкви, когда христианское человечество верило в ужас адских мук, грозили отлучением, лишением причастия,
гибелью и вечными муками тем, которые одержимы волей к могуществу и господству, к богатству и эксплуатации ближних, то история сложилась бы совершенно иначе.
Западные
люди легче мирятся с
гибелью многих.
— О, это мление скуки —
гибель русских
людей!
Перед отъездом Михалевич еще долго беседовал с Лаврецким, пророчил ему
гибель, если он не очнется, умолял его серьезно заняться бытом своих крестьян, ставил себя в пример, говоря, что он очистился в горниле бед, — и тут же несколько раз назвал себя счастливым
человеком, сравнил себя с птицей небесной, с лилией долины…
— Так-с; они ни больше ни меньше, как выдали студента Богатырева, которого увезли в Петербург в крепость; передавали все, что слышали на сходках и в домах, и, наконец, Розанов украл, да-с, украл у меня вещи, которые, вероятно, сведут меня, Персиянцева и еще кого-нибудь в каторжную работу. Но тут дело не о нас. Мы
люди, давно обреченные на
гибель, а он убил этим все дело.
Нечто, подобное этому непостижимому року, пронеслось и над Ямской слободой, приведя ее к быстрой и скандальной
гибели. Теперь вместо буйных Ямков осталась мирная, будничная окраина, в которой живут огородники, кошатники, татары, свиноводы и мясники с ближних боен. По ходатайству этих почтенных
людей, даже самое название Ямской слободы, как позорящее обывателей своим прошлым, переименовано в Голубевку, в честь купца Голубева, владельца колониального и гастрономического магазина, ктитора местной церкви.
Я знаю, что в коридоры никто собственною охотой не заходит; я знаю, что есть коридоры обязательные, которые самою судьбою устроиваются в виду известных вопросов; но положение
человека, поставленного в необходимость блуждать и колебаться между страхом
гибели и надеждой на чудесное падение стен, от этого отнюдь не делается более ясным.
Еще с первого экзамена все с трепетом рассказывали про латинского профессора, который был будто бы какой-то зверь, наслаждавшийся
гибелью молодых
людей, особенно своекоштных, и говоривший будто бы только на латинском или греческом языке.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место
гибели. Многие из
людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен
людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Огромное впечатление произвел на меня рассказ о
гибели экипажа «Жаннеты» среди льдов и вод, над которыми через пятьдесят лет мчали по воздуху советские герои-летчики челюскинцев и спасли сто одного
человека с корабля, раздавленного льдами.
— Я не понимаю, — сказала Биче, задумавшись, — каким образом получилось такое грозное и грязное противоречие. С любовью был построен этот корабль. Он возник из внимания и заботы. Он был чист. Едва ли можно будет забыть о его падении, о тех историях, какие произошли на нем, закончившись
гибелью троих
людей: Геза, Бутлера и Синкрайта, которого, конечно, арестуют.
Ого! я невредим.
Каким страданиям земным
На жертву грудь моя ни предавалась,
А я всё жив… я счастия желал,
И в виде ангела мне бог его послал;
Мое преступное дыханье
В нем осквернило божество,
И вот оно, прекрасное созданье.
Смотрите — холодно, мертво.
Раз в жизни
человека мне чужого,
Рискуя честию, от
гибели я спас,
А он — смеясь, шутя, не говоря ни слова,
Он отнял у меня всё, всё — и через час.
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой
гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию
людей.
— Он не верит в свою победу, убежден, что, говоря ему — «ты прав!» — она лгала, чтобы утешить его. Его жена думает так же, оба они любовно чтят память о ней, и эта тяжелая история
гибели хорошего
человека, возбуждая их силы желанием отомстить за него, придает их совместной работе неутомимость и особенный, широкий, красивый характер.
Это нравственное растление, это уничтожение
человека действует на нас тяжеле всякого, самого трагического происшествия: там видишь
гибель одновременную, конец страданий, часто избавление от необходимости служить жалким орудием каких-нибудь гнусностей; а здесь — постоянную, гнетущую боль, расслабление, полутруп, в течение многих лет согнивающий заживо…
Он прекрасно понимал, что после такого вопроса ему пришлось бы слететь с высоты кувырком, туда, под ноги
людям, к жернову. И смехом проводили бы его
гибель.
— Этому следуй вообще, — ко всем
людям применяй. О тебе никто ничего не знает — и ты ничего не знаешь о других. Путь
гибели человеческой — знание, посеянное дьяволом. Счастие — неведение. Ясно.
В упрямом военачальнике, влекущем на явную
гибель остатки своих бесстрашных легионов, в мятежном корсиканце, взволновавшем снова успокоенную Францию, — я вижу еще что-то великое; но в неугомонном пленнике англичан, в мелочном ругателе своего тюремщика я не узнаю решительно того колоссального Наполеона, который и в падении своем не должен был походить на обыкновенного
человека.
Но уже близилось страшное для матерей. Когда появились первые подробные известия о
гибели «Варяга», прочла и Елена Петровна и заплакала: нельзя было читать без слез, как возвышенно и красиво умирали
люди, и как сторонние зрители, французы, рукоплескали им и русским гимном провожали их на смерть; и эти герои были наши, русские. «Прочту Саше, пусть и он узнает», — подумала мать наставительно и спрятала листок. Но Саша и сам прочел.
Утром из города приехали на дрожках Барский и городской голова Яков Житейкин, пустоглазый
человек, по прозвищу Недожаренный, кругленький и действительно сделанный как бы из сырого теста; посетив усопшего, они поклонились ему, и каждый из них заглянул в потемневшее лицо боязливо, недоверчиво, они, видимо, тоже были удивлены
гибелью Артамонова. Затем Житейкин кусающим, едким голосом сказал Петру...
— Только этим можно связать
человека! Не любя — невозможно понять жизнь. Те же, которые говорят: закон жизни — борьба, это — слепые души, обреченные на
гибель. Огонь непобедим огнем, так и зло непобедимо силою зла!
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены погибелью молодого
человека, одного с ними воспитания и одних и тех же стремлений к водворению в жизни царства правды и бескорыстия. Монахи считали
гибель Фермора тяжким преступлением для всех русских, бывших на пароходе. По их понятиям, эти господа могли меньше говорить о том, как им близок бедняк, о котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Елена. Нет, стойте! Да, это верно! Да, я сама взяла его у вас, сама! Я сама… я первая сама сказала ему… предложила жениться на мне! Вы слышите? Вы, филин? Слышите?.. Это я вырвала его у вас! Мне — жалко его! Вы его замучили… вы ржавчина какая-то, не
люди! Ваша любовь — это
гибель для него! Вы думаете — о, я знаю! — вы думаете, — для себя я сделала это? Ну, думайте… ох! Как я вас ненавижу!
Наши писатели никогда не доходили до того, чтобы броситься в море, проповедуя
гибель кораблю (на то они
люди, а не мыши); совершенно напротив: во время опасного плавания в открытом море они, увидав на волнах щепочку, брошенную с их корабля, не раз поднимали радостный вопль, что берег близко…
Владимир. Один раб
человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор — второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, всё соединено к его
гибели.
Не говорим уже о том, что Гонсевский и другие, пославшие его в Нижний для укрощения бунта, были весьма неблагоразумны, даже просты, ибо
людей нетвердых и всего более вполовину преданных к их стороне, не посылают для отвращения
гибели в решительную минуту.
— Я был глубоко убежден, что он пошел по дороге в лес, и потому всю дорогу ночью кричал и вглядывался. Староста успокаивал меня. Он, во-первых, никак не понимал, что
человек может бесцельно отправиться на
гибель, а во-вторых, дорога от станка была только одна, и притом широкая и обставленная вехами, так что сбиться было невозможно, особенно в светлую все-таки ночь…
Нет вздорных страхов, но есть ужас
человека, который потерял все, есть холодное сознание падения
гибели, обмана и неразрешимости.
Потом я иду к Борису,
человеку, жизнью своей отстаивающему истину, и вижу, как его, чистого, сильного, твердого
человека, умышленно доводят до сумасшествия и
гибели, чтобы отделаться от него.
И —
как в
гибель дредноута
от душащих спазм
бросаются в разинутый люк —
сквозь свой
до крика разодранный глаз
лез, обезумев, Бурлюк.
Почти окровавив исслезенные веки,
вылез,
встал,
пошел
и с нежностью, неожиданной в жирном
человеке,
взял и сказал:
«Хорошо...
Но если не хочешь мира с
людьми свободными, то знай, что совершенная победа над ними должна быть их истреблением, а мы еще дышим и владеем оружием; знай, что ни ты, ни преемники твои не будут уверены в искренней покорности Новаграда, доколе древние стены его не опустеют или не приимут в себя жителей, чуждых крови нашей!» — «Покорность без условия, или
гибель мятежникам!» — ответствовал Иоанн и с гневом отвратил лицо свое.
Посмотри, как
человек усиливается воздвигнуть башню Вавилонскую и как не может ничего сделать. Рим, твердейший столп храма земного, сильнейшее проявление
человека Адамова, последняя твердыня его, — разве не носил зародыш своей
гибели в самом развитии своем? Борение составляло его жизнь, ибо борение назначено в удел Адаму — пот, и пот кровавый. Но как во Адаме все умирают, так во Христе все оживут. Господь примиряет с собою
человека, и чем же? — Он снисшел до
человека, чтоб
человека возвысить до бога.
Оно может не спасти от внешних унижений, может остаться бессильно в тех случаях, где требуется героизм характера, но оно не даст
человеку унизиться внутренне и, всегда указывая ему правый путь, даст ему силы на дорогу по крайней мере там, где выбор пути не влечет за собою конечной
гибели.
Мы привели это стихотворение потому, что в нем довольно удачно определяется, с какой именно стороны грозит
человеку нравственная
гибель, при враждебных обстоятельствах внешних, среди пошлости окружающей жизни.
Далее, как честный
человек, я должен был бы порвать всякие сношения с Ольгой. Наша дальнейшая связь не могла бы ей дать ничего, кроме
гибели. Выйдя замуж за Урбенина, она сделала ошибку, сойдясь же со мной, она ошиблась в другой раз. Живя с мужем-стариком и имея в то же время тайком от него любовника, не походила бы она на развратную куклу? Не говоря уже о том, как мерзка в принципе подобная жизнь, нужно было подумать и о последствиях.
Не есть ли это в нем раздвоение, угрожающее
человеку духовной
гибелью?
И ей, как нарочно, припомнилась ужасная
гибель корабля «Лефорт», бывшая три года тому назад и взволновавшая всех моряков… В пять минут, на глазах у эскадры, перевернулся корабль, и тысяча
человек нашли могилу в Финском заливе, у Гогланда. И ни одна душа не спаслась…
И всякая тварь
гибели боится, а
человек и подавно.
— Ну, так что же? — раздраженно отвечает дядя-адмирал. — Ну, перевернулся, положим, и по вине
людей, так разве значит, что и другие суда должны переворачиваться?.. Один
человек упал, значит, и все должны падать…
Гибель «Лефорта» — почти беспримерный случай во флоте… Раз в сто лет встречается… да и то по непростительной оплошности…